Привет, вот как я написал про своего друга.
Мы познакомились на рыбалке, понравились друг другу и стали встречаться примерно раз в неделю.
Это был редчайшей душевности человек. Его уважали на работе, считали первоклассным биологом.
Все друзья называли его очень доверчивым человеком. Я и сам это видел, но не мог до конца понять природу его доверчивости. Возможно, это была львиная храбрость духа, возможно, обаяние щедрой и доброй натуры, которая никогда не стремилась ухватить побольше от жизни и поэтому никогда не наживала себе врагов. Может быть, и то, и другое.
Вариант зла и лжи просто не приходил ему в голову. Конечно, бывали люди, которые коварно использовали его. Прощения им
не было во веки веков: он не мстил низким людям, но испытывал к ним в дальнейшем хроническое отвращение. Это была какая-то музыкальная злопамятность.
Однажды в компании речь зашла о человеке, который насильно запихнул свою мать в дом престарелых.
«А чего вы удивляетесь? Я с ним учился в школе, этот подлец еще в седьмом классе скинул кошку с третьего этажа», — сказал на это мой друг.
Приходя ко мне домой, он обычно рассказывал забавные истории о себе, о своих коллегах-чудаках, о своих должниках - а одалживал он направо и налево. Но особенно много рассказывал он о своем профсоюзном боссе.
Как-то мой друг сидел в заполненном автобусе. Шофер уже закрыл двери, когда друг заметил на остановке в числе осаждающих автобус профсоюзного босса. Босс потрясал высоко поднятым портфелем, давая понять шаферу, что содержимое портфеля требует срочной доставки совместно с его владельцем.
Сердце шофера дрогнуло, и он открыл двери, куда хлынул народ.
Как только профсоюзный босс оказался в автобусе, он немедленно начал ругать водителя за то, что тот впускает людей в переполненный транспорт. «Это классический пример разорванности сознания», — хохотал мой друг.
Но больше всего я любил наши разговоры с ним после рыбалки. Мы говорили с ним о Средиземноморье, о влиянии мутагенных веществ на наследственные процессы, о золотом сне Новгорода, об искусстве XX века, об интуиции Столыпина.
Я безумно любил его в эти часы! «Нет, не может сгинуть страна, пока в ней есть такие люди!» — думал я.
